Общии вид главного алтаря Храма Христа Спасителя. Москва, 26 мая 1922 г.

Глава первая. ИСПОВЕДНИЧЕСТВО ПАТРИАРХА ТИХОНА

После того, как Патриарха Тихона освободили из-под стражи, большевики рассчитывали, что некоторые шаги, сделанные Предстоятелем под их давлением, оттолкнут от него верующих. Однако верные от Патриарха не отшатнулись, а многие отошедшие вернулись в лоно Церкви.

Жестокое гонение не прекращалось в течение всего остатка жизни Патриарха. Его хотели сделать таким же послушным рабом, каким стал впоследствии митрополит Сергий (Страгородский), но Патриарх-исповедник оставался на страже Православия.

Никогда еще, во все времена своей истории, Церковь не имела перед собою такого жестокого и лукавого врага. Патриарх буквально заболевал от каждой встречи с начальником 6-го секретного отдела ОГПУ Е. Тучковым, который вел советскую церковную политику. Патриарх не боялся мученичества. Самая мучительная смерть, вероятно, была бы для него легче, чем постоянная забота о ссылаемых епископах, священниках и верных мирянах. Тот развал, который происходил во время его заключения, с другой стороны, казалось, указывал на необходимость делать все возможное вне измены основным началам Церкви и ее внутренней свободы, чтобы не повторилось недавнее положение, при котором овцы оказались оставленными на милость волков.

Служение Патриарха в каком-либо храме наполняло его молящимися до отказа. Пока он был в силах посещать уездные города, его там встречали толпы верующих. В отношении управления Патриарх в сущности был совершенно бессилен. Он говорил о своем положении: "Лучше сидеть в тюрьме, я ведь только считаюсь на свободе, а ничего делать не могу. Я посылаю архиерея на юг, а он попадает на север, посылаю на запад, а его привозят на восток".

Иногда Патриарх кое в чем уступал, надеясь, что его уступка не имеет принципиального значения. Но ему бывало трудно судить об этом при советской системе ложного осведомления. Вот, например, Тучков требовал от него введения нового календаря. Патриарх против, он не желает уступать. Но с одной стороны употребляются угрозы, а с другой сообщают, что все Православные Церкви уже приняли этот календарь. Что он мог сказать против такого аргумента? Все же Патриарх нарочно поручает огласить своей нежеланный указ кому-то со слабым голосом. Но потом митрополит Анастасий из Константинополя посылает ему телеграмму с сообщением, что не все Церкви приняли новый календарь, а Тучков, толкнув Патриарха на непопулярное решение, уже больше этим не интересуется. В данном случае крайняя "непрофессиональность" административного аппарата Патриарха пошла на пользу, ибо помешала распространению соблазна.

В распоряжении Патриаршего Управления не было типографии. Бывший Председатель Епархиального Совета при Патриархе Тихоне протопресв. В. Виноградов так определяет тактику Тучкова: "Отношение Тучкова к Патриаршему Управлению, это было нечто вроде кошки с мышкой. С одной стороны, он дает постоянно чувствовать Патриаршему Управлению то, что оно и без того хорошо чувствовало и сознавало, а именно, что оно - нелегальная организация, не имеющая в Советской России права на существование, и потому в любой момент ГПУ при малейшем неудовольствии может это Управление закрыть и всех его членов переарестовать, а с другой стороны, тот же Тучков ультимативно предъявляет к нему требования о проведении в церковную жизнь различных мероприятий и при том таких, проведение которых равносильно было бы актам сознательного саморазвала, самоуничтожения. Каждое такое требование сопровождалось обещанием дарования легализации в случае исполнения и угрозами разгона, уничтожения органа церковного управления и ареста всех его членов - в случае неисполнения".

Такими требованиями, например, было требование о поминовении властей, введение нового стиля и др. Реформа была нужна только для замешательства в Церкви. С одной стороны не давали ордера типографии напечатать указ, и Тучков говорил, что это его не интересует: "Ну, уж вы там как знаете... дело ваше". Поместили в газетах распоряжение о введнии нового стиля, когда оно было уже отменено, а затем там же напечатали Патриаршее послание с сообщением, что Патриарх нового стиля не отменял, но что на местах с разрешения местных советских властей можно Рождество Христово праздновать по старому стилю. Отец В. Виноградов дает к этому интересное и важное пояснение: "Какого происхождения был этот документ, мне не удалось выяснить, т.к. он через Патриаршее Управление вовсе не проходил, никому он не рассылался и дальше советских газет не пошел; ни оригинала его, ни копии не имелось и, главное, никакого применения в церковной жизни он не имел". Отец В. Виноградов далее сообщает, что Советами была сделана еще попытка провести новый стиль, для чего состоялось совещание у комиссара Смидовича. Но представитель Патриарха на этот раз ему не уступил, и реформа осталась отмененной.

Группа священников, обвиняемых в сокрытии церковных ценностей Москва, 1923 г.
Общий вид съезда церковников (в центре, сидят спиной) на  судебном заседании. 1922 г.

Каждый такой опубликованный акт - плод торга с Тучковым. Но если внимательно их рассмотреть, нигде Патриарх по существу не идет дальше негативного заявления, что он не враг советской власти. 18 июня 1923 г. Патриарх писал: "Я, конечно, не выдавал себя за такого поклонника Советской власти, какими объявляют себя обновленцы, но зато я и не такой враг ея, каким они меня выставляют". Правда, в воззвании 1 июня 1923 г. есть чисто советские выражения: "враги трудового народа", "монархисты и белогвардейцы", слова, чуждые Патриарху и очевидно внесенные туда из тучковского проекта, но все-таки Патриарх остался верен позиции только "не врага" Советского правительства. Угроза, что если заграничные иерархи не прекратят дальнейшую контрреволюционную деятельность, то "придется их звать для ответа перед церковным судом и просить власть о разрешении им прибыть сюда", т.е. в Москву, как будто шла навстречу желанию Советов. Однако она была и отказом от заочного суда, чего требовали большевики и что позднее исполнил митрополит Сергий.

Еще ранее, находясь под домашним арестом, на заседании Синода в помещении, оцепленном чекистами, Патриарх согласился на указ об упразднении Высшего Церковного Управления Заграницей, но это было следствием явного акта насилия. Советский историк обновленчества Шишкин пишет, что Патриарх не хотел выступать против постановлений Первого "Карловацкого" Собора и сделал это только под давлением советской власти. Однако в послании от 2/15 марта 1931 г. Митрополит Антоний писал, что позднее, в 1923-24 г.г. Патриарх утвердил постановление того же заграничного Высшего Церковного Управления о выделении Харбинской епархии.

Патриарх все время старался быть на виду у народа. Он посещал храмы, служил в разных приходах. Но душевные страдания, причиняемые бесконечными интригами обновленцев и требованиями Тучкова, быстро подрывали его силы. Крепкое от природы здоровье все больше поддавалось. Сердце не выдерживало постоянного напряжения. Припадки сердечной болезни усиливались и учащались. 12 января 1925 г. врачи решили поместить Патриарха в больницу. На следующий день он был принят в частную больницу Е. Бакуниной. У него нашли застаревшее воспаление почек, общий склероз и грудную жабу. Ему был прописан полный покой, но именно это обеспечить для него было труднее всего. Владыку постоянно посещали по служебным и личным делам. На другой же день по поступлении в клинику к Патриарху явился Тучков.

Ценности и художественные произведения оставленные в Храме Христа Спасителя. Москва, 1922 г

Патриарху в больнице скоро полегчало, и он опять стал выезжать на службы в разные церкви, но владыка уже продолжал трудиться через силу. На уговоры врачей ограничить свой труд Патриарх отвечал отказом. Особенно тяготили его посещения Тучкова и следователя ГПУ. Они систематически подрывали его здоровье.

В день Благовещения 1925 г. здоровье Патриарха ухудшилось. Незадолго перед тем ему вырвали 2 зуба, что вызвало опухоль десен, перешедшую на горло. Врачи, однако, не находили еще ничего угрожающего для жизни. Несмотря на болезненное состояние, Патриарх в этот день вынужден был поехать на заседание Синода. Дело в том, что Тучков настойчиво и срочно требовал издания послания, которое изменяло бы прежнюю позицию Патриарха. Позиция его, как "не врага" советской власти, Тучкова не удовлетворяла. Он требовал заявления о полной лояльности и сотрудничестве, подобно тому, каковое позднее сделал митрополит Сергий (Страгородский). Выработанный на заседании Синода проект Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Петр (Полянский) должен был отвезти для согласования к Тучкову.

Никто этого сейчас точно не знает, но, по-видимому, митрополит Петр вернулся к Патриарху в клинику в связи с отзывом документа или требованиями Тучкова по проекту. Надо полагать, эти требования как всегда сопровождались угрозами. Никто не знает содержания разговора между митрополитом и Патриархом. Известно только, что разговор с митрополитом Петром был очень горячим, и врач пошел, чтобы его остановить. Действительно, Патриарх был истощен. Вскоре у него начался припадок. Владыке впрыснули морфий и он лег спать.

Около полуночи прислужник заметил ухудшение и вызвал доктора, но уже ничего нельзя было сделать. Без четверти двенадцать Патриарх открыл глаза и спросил: "Который час?" Ему ответили. Тогда он трижды перекрестился, произнося: "Слава Тебе, Боже", - и испустил дух.

Похороны Патриарха Тихона. 1925 г.

Патриарх скончался во время своей последней схватки с врагами Церкви. Нынешняя Московская патриархия представляет опубликованный после кончины Патриарха Тихона документ, называемые ею "завещанием", как подлинное выражение его воли. Но так ли это? Мог ли такой Владыко скончаться, сделав последнюю уступку врагам? Ведь смерть - это экзамен для христианина. Можно смело утверждать, что это не так. Патриарх физически не выдержал напряжения, но умер, не уступив врагам Церкви.

Отец В. Виноградов, со слов лица, бывшего вблизи комнаты Святейшего Патриарха, передает, что во время разговора с митр. Петром слышались слова Патриарха: "Я этого не могу". Затем, на что важно обратить внимание, на состоявшемся совещании собравшихся архиереев пресловутое "завещание" НЕ оглашалось. Отец В. Виноградов прав, когда подчеркивал, что Тучков, разрешивший совещание вл. Петра и Патриарха, непременно потребовал бы оглашения "завещания", если бы оно было действительно подписано Патриархом. Более того, митрополит Петр в своем первом послании в качестве Местоблюстителя не только не упомянул о завещании, но и написал свое обращение совсем в другом духе, нежели мнимое "завещание" Патриарха Тихона.

Обращает на себя внимание и то, что так называемое "завещание" начинается с заявления, что Патриарх его пишет "оправившись от болезни", а мы знаем, что напротив, состояние здоровья у Патриарха в последние дни было очень плохим и в самый день якобы подписания документа, оно было особенно плохо, состоялся консилиум врачей и Патриарх скончался. Наименование послания завещанием никак не соответствует содержанию этого документа, говорящего о возвращении выздоровевшего автора к активной работе. Вот только несколько соображений. Протопресвитер В. Виноградов, сопоставляя много данных, приходит к логическому выводу: подписи Патриарха под предложенным ему текстом послания не было. "Но, - пишет он, - Тучков был человеком, способным для достижения цели не останавливаться перед обманом; как он поступил с уже отмененным посланием о новом стиле, как он поступил с неутвержденным проектом Высшего Церковного Управления, так он решает поступить и в данном случае: он решается неподписанный Патриархом проект объявить подписанным".

Итак, в последнем своем сражении с врагами Церкви Патриарх остался непобежденным. Он не омрачил своего облика борца за чистоту Церкви. Одержав духовную победу, Патриарх Тихон отдал Богу свою исстрадавшуюся душу. Не напрасно так оплакивала его вся Русская Церковь и все другие Православные Церкви, о чем свидетельствовали многочисленные изъявления сочувствий, полученные митрополитом Антонием (Храповицким) от всех патриархов и ряда глав инославных исповеданий.

На вдохновенной иконе Всех Святых в Земле Российской Просиявших не напрасно лик новых священномучеников возглавляется изображением Патриарха Тихона. Верится, что, перенеся столько страданий на земле в своем великом и тяжком подвиге, Патриарх Тихон присоединился к лику великих подвижников Русской Земли.

Глава вторая. РАЗДЕЛЕНИЯ В РОССИИ

Основавшая сергианскую лже-церковь Московской патриархии (МП) декларация митрополита Сергия (Страгородского) была опубликована 16/29 июля 1927 г. Она явилась, по сути, последним документом МП, выпущенным ею более-менее самостоятельно, как справедливо отмечают историки: "Декларация 1927 года, означавшая отход от позиции аполитичности, привела к возникновению новой формы взаимоотношений Патриаршей Церкви с государством. Именно с этого времени был установлен тотальный контроль гражданских властей над внутрицерковной жизнью".

Всё, что МП предпринимала после этой Декларации, напрямую диктовалось советским правительством. "Самостоятельность" митрополита Сергия стала чисто кажущейся. Он, его преемники и руководство МП стали подставными фигурами, через которые действовала советская власть, предпочитавшая оставаться в тени. Если и когда будут открыты архивы КГБ и МП, то прояснится закулисная роль КГБ и ЦК КПСС во всех действиях МП. Помимо присяги на верность от лица всех православных, Декларация дала ещё один повод для обвинения духовенства и мирян в их неповиновении "законной церковной власти", дала ГПУ возможность делить людей на "хороших" и "плохих". А о том, что происходило в СССР с "плохими", хорошо известно.

Сергианская декларация фактически сделала МП преемницей "советской церкви" ("обновленцев"), наспех созданной в мае 1922 г. Она поставила в сложное положение других иерархов. С одной стороны митрополит Сергий, будучи Заместителем Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра, административно возглавлял Российскую Православную Церковь, а с другой - христианская совесть многих не могла смириться с такой резкой переменой церковного курса. Разорвать отношения с митрополитом Сергием означало отойти от административного управления Церкви, что для православного сознания сделать было нелегко. Созвать церковный собор и обсудить создавшееся положение тоже невозможно. В результате Церковь внутри СССР вынужденно разделилась на четыре группы иерархов и их паствы.

Первая - те, кто поддержал митрополита Сергия, их было совсем немного.

Вторая - "умеренная" группа, которая также именовалась "непоминающими". Это те, кто прервали административное (но не каноническое) подчинение митрополиту Сергию, отказываясь выполнять его распоряжения и прекратили поминание за богослужением его и властей. Таких было большинство (в их числе митрополиты Кирилл и Агафангел).

Представители этой группы, принципиально не разделяя позицию митрополита Сергия, понимали, что полный разрыв с ним означает раскол со всеми вытекающими последствиями и поэтому надеялись убедить митрополита Сергия изменить занятую им позицию. Такого же мнения придерживался и Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Петр. 26 февраля 1930 г. он писал митрополиту Сергию из ссылки: "На мой взгляд, ввиду чрезвычайных условий жизни Церкви, когда нормальные правила управления подвергаются всяким колебаниям, необходимо поставить церковную жизнь на тот путь, на котором она стояла в первое Ваше заместительство. Вот и благоволите вернуться к той, всеми уважаемой Вашей деятельности" - т.е., до издания Декларации." Однако, попав во власть богоборцев, митрополит Сергий уже не был способен изменить принятый курс. Убедившись в этом, многие "непоминающие" отошли от него окончательно (так поступил и митрополит Кирилл, к 1937 г. окончательно приравняв сергиан к обновленцам).

Третья группа - Истинно-Православная Церковь (ИПЦ). Это те, кто с самого начала и административно и канонически отошли от митрополита Сергия и открыто занялись формированием нового управления Российской Православной Церкви. ИПЦ добивалась прав легального существования и поначалу имела открытые приходы по всей стране. Наиболее ярким представителем этого направления был митрополит Иосиф (Петровых) - поэтому эту группу верующих также называли "иосифлянами". Он со своими викариями и примкнувшими к нему епископами занялся организацией епархий, принимал священнослужителей и делал назначения на приходы. Советская власть некоторое время терпела открытое существование этих приходов. Однако в 1930-1931 гг., в ходе серии судебных процессов по всей стране о "Контрреволюционной организации Истинно-православная церковь", эта форму существования православных общин разгромили, и оставшиеся на свободе верующие вынуждены были перейти на нелегальное существование. ИПЦ как открытая форма жизни Церкви просуществовала до 1931 г., отдельные же её приходы сохранились и в конце 30-х (последний открыто действующий приход ИПЦ был закрыт в Ленинграде в 1943 г.). Общины ИПЦ возродились на нашей родине сразу же после прекращения открытых гонений.

Рабочие снимают поаедшою икону перед закрытием собора. Ростов иа Дону, 1929 е.

Четвёртая группа - Катакомбная Церковь (КЦ). Как показала история - это единственно возможная бескомпромиссная форма существования Церкви в СССР, основанная ещё Патриархом Тихоном. Катакомбные приходы существуют до наших дней.

Приведенная выше классификация весьма условна, чётких границ между этими группами никогда не было (кроме трёх последних и сергиан). Например, некоторые исследователи считают, что движение "Истинно-православных христиан" следует считать независимым течением, другие - что они были частью ИПЦ.

Многие противники сергианства сочувствовали друг другу. Так, документально известно, что митрополит Петр и митрополит Кирилл, все иные "непоминающие" и представители ИПЦ благословляли создание катакомб. Митрополит Кирилл был сослан, а затем расстрелян за принадлежность к ИПЦ. Церковь вынуждена была искать новые формы своего существования в условиях гонений и невозможности созыва церковного собора. Все четыре приведенные группы, а также и РПЦЗ, поминали как своего главу митрополита Петра. После же его расстрела КЦ стала поминать как первого епископа Первоиерарха РПЦЗ или своего правящего архиерея.

Духовным отцом, породившим самую идею Катакомбной Церкви, часто смешиваемой с Истинно-Православной Церковью, был свт. Патриарх Тихон. Первым её тайным епископом Серпуховским с именем Максима стал д-р медицины, профессор Михаил Александрович Жижиленко, который был личным врачом и другом Патриарха, а также главным врачом Таганской тюрьмы в Москве. Как отмечают историки: "Патриарх, незадолго до своей кончины, с ужасом убеждаясь, что предел "политическим" требованиям советской власти лежит за пределами верности Церкви и Христу, высказал мысль о том, что, по-видимому, единственным выходом для Православной Русской Церкви сохранить верность Христу будет в ближайшем будущем УХОД В КАТАКОМБЫ". Поэтому св. Патриарх Тихон благословил проф. М. А. Жижиленко принять тайное монашество, а затем, в случае, если высшая иерархия изменит Христу и уступит духовную свободу Церкви, - стать тайным епископом.

Предвиденная Патриархом измена стала явной в 1927 г. в виде декларации м. Сергия и проф. Жижиленко исполнил волю св. Патриарха Тихона, стал первым тайным епископом Серпуховским Максимом. Не имеющая в первые годы своего существования ни организации, ни администрации, разрозненная физически и географически, КЦ объединялась только именем митрополита Петра. Епископ Максим, продолжая работать врачом Таганской тюрьмы, вёл епископскую деятельность до своего ареста летом 1929 г. На допросах в ГПУ епископ сказал, что был монахом, но не афишировал этот факт. На вопросы о его отношениях с Патриархом, он заявил, что у них было молитвенное и монашеское общение. Таким образом, единственное его "преступление" состояло в том, что он скрыл своё монашество будучи тюремным врачом. Он был приговорён к трём годам ссылки в Соловки.

В Соловках, благодаря своим медицинским знаниям, епископ Максим скоро стал главным врачом Соловецкого лагеря. Это дало ему возможность вести священническую работу среди заключённых. Напомним, что в 1928 г., с усилением антиправославного террора вследствие декларации м. Сергия, количество осуждённых по церковным делам в Соловецком концлагере достигало 20% от общего числа заключённых. С 1928 г. в Соловецком и Свирском концлагерях, в лагере "БЕЛБАЛТЛАГ" и во многих лагерях Сибири стало совершаться много хиротоний. В Соловецком концлагере их совершали епископы Максим, Виктор, Иларион и Нектарий. К катакомбникам в Соловецком концлагере присоединился ряд священников, не принявших декларацию м. Сергия. Так Соловецкий концлагерь стал колыбелью КЦ.

Рабочие снимают поаедшою икону перед закрытием собора. Ростов иа Дону, 1929 е.

Именно здесь был предан анафеме (в подтверждение анафемы Патриарха Тихона) м. Сергий и его последователи, т.е. вся советская лже-церковь.

Хотя в течение продолжительного времени ГПУ многое "прощало" епископу Максиму за его врачебную работу, в 1930 г. он был привезен в Москву и расстрелян 4 июня.

Епископ Глуховский Дамаскин много сделал в деле становления КЦ. Узнав о декларации м. Сергия в сибирской ссылке, он написал около 150 писем с осуждением декларации, что помогло объединению КЦ. Вернувшись из ссылки в европейскую часть России в 1928 г., он много путешествовал с целью организации приходов КЦ. Летом 1929 г. епископ Дамаскин получил благословение на работу КЦ от митрополита Петра, но осенью 1929 г. был арестован и выслан в Соловки, где встретился с епископом Максимом.

Выйдя на свободу в 1934 г., епископ Дамаскин продолжал работу в КЦ, но по истечении нескольких месяцев был снова арестован и вскоре погиб.

Группа монахов Троице-Сергиевои Лавры. 14 октября 1938 г.

Ряды КЦ значительно возросли во время "церковной чистки" 1936-40 гг., когда многие священники МП были лишены своих приходов.

Перед войной 1941 г. в СССР оставалось всего около 100 сергианских приходов и тысячи приходов КЦ - наглядная демонстрация того, что в то время "спасало" Церковь - предательство или исповедничество.